— Ты, вероятно, заразил меня водобоязнью, — побормотала она придушенно, но огонь уже начинал пожирать ее изнутри, акцентируясь на почках, распространяясь на каждый слой кожи, мускул и капельку крови.

«Иди сюда! Я не могу больше таким способом забирать твою боль».

Преднамеренно он использовал свой гипнотический тон, чтобы у нее появилось желание, подавляющая потребность поступить так, как он просил. Голос словно отдавался эхом в ее голове, заставляя идти вперед, пока она не подошла к кровати и не упала, как шарик, лицом в подушки, надеясь на смерть.

Его рука мягко, нежно, перебирала и откидывала ее волосы от лица, прослеживая большим пальцем контур ее шеи. Он пытался найти в своем уме хоть какую-то информацию. Где-то был ключ к способу, который мог позволить закончить ее страдания, но все это ускользало от него. Он подводил ее, когда она стольким пожертвовала, чтобы он выжил. Он хотел кричать в небеса, разорвать чье-то горло. Это все они сделали ему.

Два человека и один предатель. Они забрали его прошлое, разрушили его ум и заключили его в тюрьму, заставляя жить в аду. Самое худшее из всего этого, что они отобрали способ, возможность защищать свою Спутницу жизни. Они создали такого монстра, о котором даже не думали.

Он прикоснулся к ее воспаленному горлу, исследуя раны. Шиа была около него, заключенная в своем собственном мире страдания. Это было так неправильно. Его голова безумно болела, просто раскалывалась. Проклиная себя, он обнял ее руками за талию, предлагая ей успокоение, какое только мог дать. Настал рассвет, и он неосознанно сделал одну единственную вещь, которую должен был сделать. Он приказал им спать.

Глава 3

Тишина в комнате была нарушена голосами ночных обитателей, поющих друг другу. Солнце село, и земля теперь была предназначена только для них. Воздух наполнил легкие, грудь поднялась и опустилась, сердце забилось. Первые болевые импульсы ударили по нему, перехватило дыхание. Он лежал неподвижно, пока мозг осознавал все то, что было сделано с его телом. Проснулся голод, острая сосущая пустота, которая никогда не успокоится. Появился гнев, который нахлынул на него, поглощая, возникла потребность убивать, чтобы заполнить эту пустоту.

Где-то в середине всего этого котла бурлящих эмоций, он внезапно почувствовал что-то мягкое и нежное. Краткое воспоминание. Храбрость. Красота. Женщина. Не какая-то женщина, а именно его женщина, его Спутница жизни. С рыжими волосами, огненная. Она пришла как Ангел туда, куда мужчины опасались шагнуть, даже его вид боялся появиться.

Он намотал ее длинные волосы на свой кулак, боясь разбудить, страшась того, что она снова будет испытывать боль. Шиа. Почему она никогда не звала его по имени? Неохотно он приказал ей проснуться и стал наблюдать, как воздух наполнял ее легкие, как побежала кровь по венам к сердцу. Ее ресницы затрепетали. Она напряглась около него, на мгновение потерянная. Он осторожно прикоснулся к ее уму. Через несколько минут после пробуждения ее мозг попытался осознать все, что с ней произошло ночью, перебирая в уме весь список болезней и их признаки. Ее тело было воспаленным. Он почувствовал ее голод, слабость, страх за его выздоровление, здравомыслие, страх перед тем, кем он стал и кем был. Вина за то, что она спала, а не ухаживала за ним. Острая необходимость закончить свою работу, исследования. Сострадание к нему, страх за него, что он не сможет выздороветь, и она сделала только хуже. Страх, что их обнаружат прежде, чем у него будет достаточно сил, чтобы пойти своей собственной дорогой.

Его брови поднялись.

«У нас один и тот же путь».

Она осторожно села, откидывая назад свои запутанные, всклоченные волосы.

— Ты хочешь сказать, что ты можешь говорить на английском языке. Как ты делаешь это? Как ты можешь так громко разговаривать в моей голове?

Он просто наблюдал за ней с любопытством в своих черных, бездонных глазах.

Шиа осторожно следила за ним.

— Ты не собираешься снова кусать меня? Я должна сказать тебе, что на моем теле нет ни одного живого места. — Ее слова вызвали его слабую улыбку. — Можно полюбопытствовать, ты по-прежнему боишься воды?

Его взгляд делал что-то невообразимое с ней, вызывая волну теплоты, которой не должно быть.

Его пристальный взгляд опустился на ее губы. Очертание ее рта завораживали его, вместе с тем, таким ярким, светом, который излучала ее душа. Он поднял руку, чтобы прикоснуться к ее щеке, обвести своим большим пальцем тонкую линию подбородка, а потом почувствовать совершенство полной атласной нижней губы.

Ее сердце сделало кульбит, и жар пронесся по телу, превращаясь в сладкую боль. Его рука переместилась на ее затылок. Медленно, непреклонно он стал подтягивать ее голову к себе. Шиа закрыла глаза, желая и боясь того, что сейчас снова он будет пить ее кровь.

— Я бы не хотела кормить тебя собой каждый день, — пробормотала она непокорно.

А потом его губы прикоснулись к ней. Скользя словно нежнейшее перышко, Шиа чувствовала себя так хорошо, что аж поджала пальцы ног. Его зубы покусывали ее нижнюю губу, подразнивая, привлекая, соблазняя.

Огненные стрелы мчались через кровь. Мускулы ее живота сжались.

«Открой свой ротик для меня, упрямая маленькая Рыжеволоска». — Его зубы потянули; его язык исследовал ее с упоительной нежностью.

Шиа задыхалась от ощущений того, как его губы дразнили ее. Он немедленно воспользовался преимуществом, углубляя поцелуй, его язык обследовал каждый дюйм ее мягкого, как бархат, рта.

Огонь поднимался в ней и превращался в шторм, проходя через нее. Поток раскалился, и Шиа поняла глубокий смысл химической реакции. Ощущение. Чистое и простое. Не существовало ничего, кроме его губ, требовавших ее, показывающих ей другой мир, о существовании которого она не знала. Чтобы хоть как-то сдержаться, Шиа сжала его плечи. Но он отметал любое сопротивление. Требуя ее ответа. Получая ее ответ, весь голод, все желание. И тогда в ее голове мелькнул раскаленный добела жар обладания. Она была его, только его, всегда его. Самодовольство, чистое мужское удовлетворение.

Шиа отпихнула его от себя, а затем упала на пол, вытирая рот тыльной стороной руки. Они впились друг в друга взглядом, пока усмешка не появилась в ее уме. Низкая, мужская, чувственная. Ничего не отразилось на его лице, не вспыхнуло в его ледяных глазах, но она знала, что он смеется над ней.

Это заняло всего одно мгновение, чтобы понять, что ее одежда была полностью распахнута, давая ему возможность видеть ее обнаженную кожу. С большим достоинством Шиа застегнулась.

— Я думаю, что мы должны кое-то прояснить. — Она сидела на полу, отчаянно сражаясь за свой самоконтроль над дыханием, пытаясь потушить неистовый огонь в своей крови. Шиа боялась, что он не будет относиться к ней серьезно. — Я твой врач. Ты мой пациент. А это… — она махнула рукой, пытаясь правильно подобрать слова, — это было не этично. И еще одна вещь. Я здесь главная. Тебе следует слушаться меня, а не на оборот. И чтобы никогда, ни при каких условиях это больше не повторялось. — Неосознанно она прикоснулась своими пальцами к своей нижней губе. — Этого бы не случилось, если бы ты не передал мне, ну, водобоязнь, что ли. — Она впилась в него взглядом.

Он просто смотрел на нее своим пристальным взглядом, не отрываясь. Шиа выдохнула, наморщив нос, отчаянно желая сменить тему разговора. Он, как предполагалось, должен быть полумертвым. Никто не может целоваться так после тех мук, через которые он прошел. И она никогда не отвечала и не реагировала так, как ему и на него. Это было отвратительно: тот эффект, оказываемый им на нее.

В его глазах мелькнуло что-то среднее между огнем и развлечением.

«Никакой другой человек никогда не сможет заставить тебя так ответить ему. Мне бы это не понравилось».

— Перестань читать мои мысли! — Ее щеки сильно покраснели; она впилась в него взглядом. — Это полностью неподходящая тема для обсуждения между доктором и пациентом.